Исчез он так же таинственно, как и появился. Стоя на коленях, я восклицал: «Лахири Махасая! Лахири Махасая!» Твой отец на некоторое время застыл в оцепенении.
— Абинаш, я не только даю тебе отпуск, но завтра сам отправляюсь в Бенарес. Я должен познакомиться с этим великим Лахири Махасая, который способен по собственной воле материализоваться, чтобы заступиться за тебя! Я возьму с собой свою жену и попрошу этого мастера посвятить нас в свой духовный путь. Ты возьмешь нас с собой?
— Конечно! — Божественная радость наполнила меня от получения чудесного ответа на мою молитву и от быстрого, благоприятного разворота событий.
Следующим вечером мы с твоими родителями сели на поезд до Бенареса. На следующий день мы взяли повозку с лошадьми, а потом шли пешком по узким улочкам к уединенному дому моего гуру. Войдя в маленький зал, мы поклонились мастеру, как всегда сидевшему в позе лотоса. Он сощурил свои проницательные глаза и остановил их на твоем отце.
— Бхагабати, ты слишком строг со своим подчиненным! — Это были те же слова, которые он произнес два дня назад на поле в Горакхпуре.
— Я рад, что ты позволил Абинашу приехать ко мне, и что ты и твоя жена приехали вместе с ним.
На радость им обоим он посвятил твоих родителей в духовную практику Крия йоги9. С того памятного дня, когда случилось это видение, твой отец и я являемся близкими друзьями и братьями по ученичеству. Лахири Махасая проявил особый интерес к твоему рождению. Твоя жизнь, несомненно, будет связана с его жизнью: благословение мастера никогда не теряет силы.
Лахири Махасая покинул этот мир вскоре после моего рождения. Его фотография в изысканно отделанной рамке всегда украшала наш семейный алтарь в разных городах, в которые переводили моего отца по работе. Часто по утрам и вечерам мы с матерью медитировали перед импровизированным храмом, преподнося цветы, пропитанные ароматным сандаловым маслом. С благовониями и миррой, а также с нашей совместной преданностью мы чтили божественность, которая находила полное выражение в Лахири Махасая.
Его фотография имела исключительное влияние на мою жизнь. По мере того как я рос, мысль о мастере росла вместе со мной. В медитации я часто видел, как его образ выходил из маленькой рамки и, принимая живую форму, садился передо мной. Когда я пытался дотронуться до ступней его светящегося тела, оно снова становилось простой фотографией. Когда мое детство перешло в отрочество, я обнаружил, что Лахири Махасая превратился в моем уме из маленького образа, заточенного в рамку, в живое, просветляющее присутствие. В моменты испытаний или замешательства я часто молился ему, находя внутри себя его утешающие наставления. Вначале я горевал о том, что он покинул этот мир. Но когда я начал открывать его таинственную вездесущность, я больше не расстраивался. О тех учениках, которые слишком сильно жаждали увидеться с ним, он писал: «Зачем смотреть на мои кости и плоть, когда я всегда нахожусь в пределах вашей кутастхи?» (духовного ока).
В возрасте около восьми лет я имел благословение пережить удивительное исцеление с помощью фотографии Лахири Махасая. Этот опыт усилил мою любовь к нему. Когда мы жили в нашем семейном поместье в Ичапуре, в Бенгалии, я заболел азиатской холерой. Мое состояние было безнадежным, врачи ничего не могли сделать. Мать умоляла меня посмотреть на портрет Лахири Махасая, висящий на стене над моей кроватью.
