ГЛАВА 20 — ТВЕНТИ-НАЙН-ПАЛМЗ
Ты ДОЛЖЕН ХРАНИТЬ это место в секрете, — предупредил меня Бернард, когда мы выехали в Твенти-Найн-Палмз. — Работы становится все больше, и Мастеру необходимо место, куда он мог бы уехать и сосредоточиться на своих произведениях. Иначе весь день сплошные телефонные звонки и беседы. Он даже купил эту собственность на свою фамилию — Гхош, чтобы сохранить ее неприкосновенность.
В тот раз я впервые увидел пустыню. Обширные пустоши, покрытые песком, полынью, юккой и перекати-полем, вызывали во мне странное очарование. Казалось, что я попал в другое измерение, в котором время словно бы незаметно превратилось в безвременье. Небо пастельных оттенков голубого, розового и оранжево-желтого цветов под слабеющим послеполуденным солнцем выглядело почти неземным. Я с благоговением оглядывался вокруг.
Бернард заметил мое состояние: «Я вижу, что магия пустыни уже подействовала на тебя!» Он добавил: «Мастер говорит, что свет здесь напоминает астральный».
Ретритный дом для монахов, в который мы вскоре прибыли, оказался маленьким коттеджем на пятнадцати акрах земли. Электричества там не было. Высокий ветряк, качая воду из колодца, жалобно скрипел и лязгал с каждым порывом ветра. Роща голубовато-зеленых дымчатых деревьев скрывала коттедж от редко посещаемой песчаной дороги. Даже с ветряком, казалось решившим разнести по всему свету весть о том, какую тяжелую работу ему приходится выполнять, это место казалось идеальным для уединения и медитации. В последующие несколько лет мне предстояло провести многие месяцы в этом исполненном спокойствия уголке.
*
Место, где жил сам Мастер, располагалось в пяти милях выше по дороге. Оно находилось в более обжитом районе; там был городской водопровод и электричество, необходимое ему для работы, так как он много писал по ночам. Его владения гнездились у подножия цепи низких холмов, которые из-за отсутствия растительности выглядели почти как горы. Стены дома Мастера были покрыты бледной лепной штукатуркой в испанском стиле, типичном для Южной Кали-
6 гектарах — Прим, перев.
форнии. Он стоял в окружении изобильной растительности и изящных китайских вязов. Весь участок, окруженный низким проволочным забором, занимал один-два акра.
В первый раз я приехал в Твенти-Найн-Палмз на выходные дни. Мы посетили Мастера в его доме. Мои воспоминания об этом событии состоят не столько из того, что он сказал, сколько из того, чего он не сказал. В то время я еще не знал, что он придавал огромное значение молчанию. Ученикам, работавшим вокруг него, разрешалось говорить только при необходимости. «Молчание,—говорил он им, — это алтарь Духа».
Мастер сидел на улице у гаража, мы с Бернардом стояли возле него. Мастер попросил Бернарда принести что-то из дома. Неожиданно, впервые со времени приема в ученики, я обнаружил, что остался со своим Гуру один на один. Такую возможность, казалось бы, нельзя упускать: это же шанс научиться чему-то — хоть чему-нибудь! Мастер, очевидно, так не думал. Он не сделал ни малейшей попытки начать разговор. Наконец я решил, что следует «взломать лед».
Бернард обучил меня, как входить во внутреннее общение сАум, Космическим Звуком, который являет себя йогу, пребывающему в глубокой медитации. «Сэр,—начал я, — на что похож звук Аум?>
Мастер издал продолжительное «Мммммммммм». Затем он с комфортом вернулся к молчанию. Увы, для меня его молчание заключало в себе все что угодно, кроме комфорта.
— Как его услышать? — упорствовал я, хотя уже знал технику.
