Через несколько месяцев в бесседе с Мастером мы подняли вопрос об упрямстве этого ученика. «Он говорил мне, — заметил я, — что не мог слепо повиноваться вам, сэр, потому что чувствовал необходимость развивать собственную свободную волю».
— Но его воля не свободна! — с недоумением ответил Мастер. — Как она может быть свободной, если он все еще обусловлен настроениями и желаниями? Я не прошу никого следовать за мной, но те, кто сделал это, обрели истинную свободу».
— Сестра, — продолжал он, произнося имя, с которым всегда обращался к сестре Гьянамате (старейшей ученице, с которой я встретился в мой первый приезд в Инсинитас). — Сестра обычно носилась вверх-вниз, исполняя мои поручения. Однажды несколько других учеников сказали ей: «Почему ты всегда делаешь то, что он скажет? У тебя есть собственная воля!» Она ответила: «Да, но вам не кажется, что уже поздно что-либо менять? Должна вам сказать, что за всю свою жизнь я никогда не была столь счастлива, как со времени прихода сюда».
Мастер усмехнулся: «Они никогда больше не беспокоили ее».
Даже я на собственном небольшом опыте мог подтвердить ответ сестры Гьянаматы этим нерадивым ученикам. Ибо чем более я настраивал свою волю на волю Мастера, тем более счастливым становился.
—Моя воля,—часто говорил Мастер, —только в исполнении воли Бога. — Доказательством этого утверждения служил тот факт, что чем совершеннее мы следовали его воле, тем свободнее чувствовали себя в Боге.
С приближением Рождества сердце запело от такого счастья, которого я не мог представить себе даже в мечтах. Рождество было значительным праздником в Маунт-Вашингтоне, самым священным за весь год. Мастер разделил его на два аспекта: «духовное Рождество», мы праздновали его в Сочельник, и «светское Рождество», которое отмечалось на следующий день традиционным открытием подарков и банкетом. (Впоследствии Мастер согласился перенести «духовное Рождество» на день раньше, на двадцать третье, чтобы после него тем, кто готовит еду для большого рождественского банкета, не приходилось оставаться на ногах всю ночь.)
Двадцать четвертого, в десять утра, мы собрались в часовне на целый день для медитации, чтобы пригласить беспредельного Христа вновь родиться в «яслях» наших сердец. Я не знаю, кто из нас приступал к своему первому опыту столь длительной медитации без внутреннего трепета. Думаю, что немногие, и уж конечно не я.
Мы сели на свои места, Мастер в передней части комнаты, лицом к нам. Двери были закрыты. С этого момента, не считая краткого перерыва в середине, никто не должен был входить и выходить из комнаты, кроме как в случае крайней необходимости.
Мы начали с обращенной к Иисусу Христу и другим мастерам просьбы благословить нас на этот святой праздник Затем следовали пятнадцать или двадцать минут песнопений.
