ГЛАВА 22 — ОТРЕЧЕНИЕ
Мое ВНЕЗАПНОЕ ОБРАЩЕНИЕ к совершенно неслыханному образу жизни произвело в моей земной семье эффект гранаты, неожиданно брошенной в дом во время неторопливого воскресного завтрака. Хотя родители твердо верили в необходимость предоставлять нам, детям, свободу следовать собственным убеждениям, но беспокойство о моем счастье сделало их далеко не безразличными к тому, что поразило их как внезапное помешательство. Я не слишком помог делу, попытавшись своим пылким красноречием убедить их, что мой выбор был единственно разумным.
Через несколько недель после прибытия в Маунт-Вашингтон я получил письмо от отца Кернана, помощника священника церкви в Скарсдейле. Не испытываю ли я, сочувственно спрашивал он, каких-либо эмоциональных или духовных трудностей? Может быть, мне нужна какая-то помощь или совет? Я был тронут его участием, но ответил, что если он действительно хочет понять, почему я оставил церковь, то мог бы прочесть «Автобиографию Йога». Через несколько месяцев он заметил моей матери: «Мы недостаточно спрашиваем с таких людей, как Дональд».
Затем приехал какой-то военный офицер (не припоминаю, какое отношение он имел к моей семье), предложил помочь, решил, что помочь не может, и уехал—по всей вероятности, чтобы сообщить, что я по крайней мере не умираю голодной смертью. Спустя какое-то время меня навестили Сью и Бад Клевелл, родственники из Вествуд-Виллидж (пригорода Лос-Анджелеса), умоляя не отрываться от семьи. Брат Боб писал мне из Нью-Йорка, интересуясь, не хочу ли я присоединиться к нему в какой-то программе жилищного строительства. Дик, мой младший брат, писал из Вильямского колледжа: «Неужели ты не смог найти то, чего хотел, в одном из монашеских орденов нашей собственной церкви?»
Бернард рассказал мне однажды о своем опыте: в его случае это были не родственники, а прежние товарищи: «Вскоре после того, как я переехал в Инси-нитас, туда прибыла группа моих старых друзей. Они решили похитить меня и удерживать силой, пока я не соглашусь оставить этот «дикий фанатизм» — иными словами, пока я не стану, как и они, поклонником доллара! К счастью, меня там не оказалось: Мастер послал меня в то утро с каким-то срочным
поручением в Маунт-Вашингтон. План приятелей не удался, и вскоре они от него отказались».
Решившие посвятить свою жизнь высшим идеалам нередко встречают со стороны доброжелателей, друзей или родственников сопротивление: в виде принуждения или любви. Между бескорыстным идеализмом и мирской жизнью существует фундаментальное несоответствие. Мирское живет в постоянном ожидании личных наград и выгод, удовлетворения желаний или получения ценностей. Идеализм презирает личную выгоду, отрицает эгоистические желания и рассматривает жизнь скорее с точки зрения отданных ценностей. Он находит высшую пользу для себя в самом акте самопожертвования и считает истинным приобретением то, что мирская заинтересованность рассматривает как потерю. «Фанатизм», —такой вердикт обычно выносится мирскими людьми по отношению к любым, кроме самых слабых, проявлениям идеализма. Если же из чувства неосознанного стыда этот вердикт не выдвигается, в игру вступают «скрытые мотивы». Мирская заинтересованность, встретившись с самоотверженной преданностью, всегда чувствует смутное беспокойство, словно ощущая в ней скрытую угрозу всему, что ей дорого, ибо душа знает, что ее истинный дом находится не в этом мире, но в беспредельности.
