Ничто не могло в такой степени завоевать одобрение Мастера, как готовность отречься от всего во имя Бога. Но отречение означало для него внутренний акт сердца; на внешние признаки он смотрел как на временный опыт, как на потенциальное отвлечение для искренности. Однажды в Финиксе, в Аризоне, одетый в лохмотья и непричесанный человек похвастался ему: «Я —отрекшийся». Йогананда ответил: «Но вы опять ограничены — своей привязанностью к беспорядку!» В наше время, когда ко многим аспектам духовной жизни относятся с предубеждением, он рекомендовал допускать только умеренные внешние признаки отречения. Возможно, он чувствовал, что более строгие самоограничения могут привлечь к себе слишком много внимания, подкармливая таким образом то самое эго, которое отрекшийся стремится преодолеть. К примеру, как бы сильно Мастер ни любил святого Франциска Ассизского, относясь к нему как к своему «святому покровителю», он часто говорил: «Святой Франциск любил Госпожу Бедность, я же предпочитаю Госпожу Простоту». Не важно, где находится тело или как оно одето; отречение для него было вопросом внутренней, ментальной чистоты. «Сделайте сердце своим ашрамом», — советовал он нам. Это не значит, что он полностью отвергал внешние формы—некоторые из них он приветствовал. Но он беспокоился о том, чтобы мы использовали их для того, чтобы сделать свою преданность внутренней.
Монастыри, подобно любому человеческому учреждению, имеют тенденцию вовлекать своих членов во внешнюю общественную работу. До некоторой степени это, безусловно, необходимо, но Йогананда настоятельно советовал нам даже в монашеской жизни сохранять некоторую обособленность от других.
«Не общайтесь с другими слишком тесно, — советовал он как-то вечером. — Желание внешнего дружеского общения — это отражение внутреннего стремления души к близкому общению с Богом. Но чем более вы стараетесь удовлетворить это желание на внешнем уровне, тем больше теряете соприкосновение с внутренним, божественным Собеседником и тем более беспокойными и неудовлетворенными становитесь».
Он часто приводил нам примеры святых, которые жили в отдалении даже от собратьев по пути. «Уединение, — говорил он нам,—цена величия». Хотя ментальное самоуглубление не приносит человеку популярности среди менее преданных учеников (Дая Мата, которая в первые годы обучения придерживалась подобного образа жизни, вскоре узнала, что ее окрестили «полуиспеченной святой»), но это кратчайший путь к Богу.
Ученики, искавшие помощи Мастера в преодолении заблуждений, получали в ответ любящую поддержку и доброжелательный совет.
«Если бы вас лишили полового влечения, — говорил он однажды вечером группе монахов,—вы бы увидели, что потеряли величайшего друга. Вы утратили бы всякий интерес к жизни. Секс дан для того, чтобы сделать вас сильными. Если бы боксеру приходилось драться лишь со слабыми, со временем он тоже превратился бы в слабака Только в схватках с сильными мужчинами он развивает силу. То же верно и по отношению к вашей борьбе с половым инстинктом. Чем более вы овладеваете им, тем увереннее замечаете, как превращаетесь во льва счастья».
Он говорил, что три величайших человеческих заблуждения — это секс, вино (под которым он подразумевал интоксиканты всех видов) и деньги. Од-нажды я попросил его помочь мне преодолеть привязанность к хорошей еде Он широко улыбнулся.
—Не беспокойся о таких мелочах. Когда наступает экстаз, все уходит!
