Но когда дело касалось принципиальных заблуждений, он был очень серьезен и работал с бесконечным терпением, помогая нам преодолевать их.
Жажде денег он противопоставлял радости непривязанное™ и простой жизни. «Оставьте привязанность ко всем вещам, — говорил он нам, — даже к плодам своих действий. Не следует работать с мыслью о том, что вы могли бы от этого получить. Что приходит само по себе, пусть приходит. Работайте для служения Богу и ради высшего удовлетворения угодить Ему».
Жажда денег тесно связана с честолюбивым стремлением к мирской власти и признанию. «Осознайте, — сказал Мастер, — что Бог есть единственная сила ю Вселенной. Во всех своих поступках вы должны видеть Деятелем только Его; стремитесь доставить удовольствие только Ему». Он добавил: «Мирские власть, слава и богатство—как проститутки: неверны никому. Только Бог вечно останется для вас надежной опорой».
Желание «вина» Мастер связывал с глубоко укорененным желанием души избегнуть боли и страдания и возродить утраченное наследие блаженства в Боге. «Псевдо-экстазы» — так клеймил он все опьяняющие вещества и даже «опьянение» слишком длительным сном. Он побуждал учеников избегать заблуждений мирской жизни, но не пытаясь сделать ум нечувствительным к ним, а подняв-
шись над ними в высшем «опьянении» душевной радости. «Медитируйте, — настоятельно советовал он нам. — Чем сильнее вы ощутите внутри вкус Божественной радости, тем меньше вам будет нравиться вкус этих заменителей, маскирующихся под экстаз».
Сказать по правде, я знал ученика, который одно время был алкоголиком. Он получил от Мастера инициацию в крийя-йогу и потом практиковал технику — в буквальном смысле!—с бутылкой виски в одной руке и молитвенными четками в другой. Со временем он стал находить такое наслаждение в практике крийя-йоги, что однажды, в середине медитации, пренебрежительно отставил бутылку в сторону и никогда больше не притрагивался к ней.
В сексуальном желании Мастер видел не просто физический инстинкт размножения, но страстную тоску души по объединению с Богом, которая проявляется в потребности супруга. Именно этот объединяющий порыв к единству он имел в виду, говоря о половом инстинкте. Романтики в его аудиториях иногда возражали против некоторой непочтительности, с которой он часто относился к «нежной страсти». Но Йогананда был менее всего заинтересован в том, чтобы подпитывать человеческие иллюзии: его задачей было их разрушить.
«Супружество, — говорил он как-то прихожанам в церкви, — редко бывает такой прекрасной вещью, какой ее принято изображать. Я улыбаюсь, думая об обычном киносюжете. Герой привлекателен, героиня прелестна, и после всевозможных злоключений они, наконец, женятся и (предполагается, что мы в это верим) живут «долго и счастливо». И тут я думаю: «Да, со скалками и синяками под глазами!» Но, разумеется, режиссер спешит закончить историю раньше, чем перейдет в эту стадию!»
