В другой раз, говоря о необходимости мужества в защите своих убеждений, Мастер сказал: «Мой земной отец из чувства ревностной привязанности ко мне пытался однажды критиковать Мастера (Шри Юктешвара) за что-то тривиальное, что он слышал о нем. Я повернулся к нему лицом к лицу. «Конечно, — крикнул я, — физическое рождение, которое ты дал мне, чего-то стоит, но духовное рождение, которому способствовал мой гуру, бесконечно более ценно! Если я еще раз услышу хоть слово против него, то отрекусь от тебя и не буду считать отцом!» После этого он всегда говорил об Учителе только с уважением.
Ссылаясь на необходимость сонастроенности с гуру, Мастер сказал однажды: «Посмотри на_, а теперь взгляни на Святого Линна. Я просил их обоих
приезжать в наши общины при всякой возможности, чтобы под держивать духовный контакт. Святой Линн использовал для визитов каждую имеющуюся возможность и проводил часы в медитации на лужайке в Инсинитасе. Но
_так и не приехал. Он легко мог приехать, если бы захотел, но думает,
что может достичь цели самостоятельно. Он духовно развит, но не продвигается.
Он чувствует, что с ним что-то происходит, но не знает, что именно. Видишь ли, сонастроенность с гуру должна быть на всех уровнях».
Улыбаясь, Мастер стал рассказывать об одной ученице, чья сонастроенность с ним никогда не была глубокой ни на одном уровне. «Всякий раз, когда я говорил ей что-нибудь, через несколько дней от нее приходило письмо в несколько страниц, в котором объяснялось, как во многом я ее неверно оценивал!»
Были монахи, которые уезжали на уик-энды, а иногда и на более долгое время. Однажды Мастер рассказывал нам забавную историю, которая происходила в те месяцы, когда он был занят диктовкой. Джерри озарила идея залить крышу дома Мастера бетоном. Это была безумная идея, однако Джерри, несмотря на возражения Мастера, уверял, что такая крыша будет вечной. «Тогда я сказал ему, чтобы он немедленно оставил эту затею,—продолжал Мастер, — но Джерри сказал, что все будет прекрасно, что он знает, что делает.—Мастер засмеялся. — Сначала он покрыл крышу рубероидом. Потом поверх его прибил гвоздями сетку для цыплят. К этому времени крыша стала настоящим ситом: сотни гвоздей изрешетили ее. «Торопись», — подгонял я. Однако Джерри не видел причин для спешки.
И вот, разразилась сильнейшая гроза. Под струи во всех комнатах спешно подставлялись тазы и кастрюли. Вода была везде, дом стал подобием душа!
Но оставались две комнаты, в которые вода не попадала: комната, где я диктовал, и моя спальня. Крыша над ними была таким же ситом, как над другими комнатами в доме, однако Божественная Мать не хотела прерывать мою работу. Лишь к концу бури одна капля упала в ведро в комнате для диктовки и еще одна—на мой обнаженный живот, когда я отдыхал на кровати. Так Божественная Мать сыграла со мной маленькую шутку!»
Джерри, который присутствовал при этом, сказал: «Простите, сэр. Я такой упрямый».
—Ну что же. Все в порядке, — утешил его Мастер.—Ко мне тянутся упорные люди!
—У него большая любовь, — говорил позднее Мастер о Джерри.—Это то, что преобразует людей.
Глядя однажды на Генри, Мастер рассказывал нам: «Генри рыл выгребную яму около дома. Он копал целый день, не прерываясь даже для того, чтобы посмотреть, насколько он продвинулся. К вечеру он с удивлением обнаружил, что выкопал глубокую яму. Так,—продолжал Мастер одобрительно,—и следует идти в поисках Бога — непрерывно копать, копать, копать, не останавливаясь, чтобы посмотреть, как далеко ты продвинулся. Однажды он вдруг увидит: “Я уже там!”»
