Школа «Даунс» была лучшей из тех, которые мне приходилось посещать. Преподавание религии там, возможно, не отличалось глубиной, но в прочих отношениях учителя знали, как пробудить лучшие качества учащихся. Формированию характера в английской системе образования уделяется значительно больше внимания, чем в американской. В школе «Даунс» особое значение придавалось вопросам чести, справедливости, правдивости и ответственности. Ложь считалась недостойной. Однажды мальчик украл шесть пенсов и конфетку из шкафчика другого ученика, и это происшествие так шокировало всех, что его исключили из школы.
В спортивных играх, хотя мы и стремились победить, учитель говорил нам, что важен не результат, а сам процесс игры. После матчей по регби с другой школой члены обеих команд обедали вместе, соперничество забывалось и завязывалась новая дружба. Я иногда размышлял, что было бы, если бы в Америке члены соперничающих команд сели вместе обедать после игры. Подозреваю, что при нашем национальном неумеренном стремлении к победе могло бы произойти все, что угодно.
Однажды, в наказание за пустячный проступок, нашей группе было велено пробежать несколько миль по окрестным сельским дорогам. Никто не проверял, не лежим ли мы вместо бега где-нибудь под деревом. Старший учитель Хойланд никогда не сомневался в том, что мы сдержим данное ему слово.
В другой раз в виде наказания за какой-то проступок мне было запрещено три раза удовлетворить свое желание искупаться. Доверие, которое подразумевалось при этих обстоятельствах, помогло мне вести себя соответственно, хотя должен признать, что в один из таких дней шел дождь, и я в любом случае купаться не пошел бы.
Стоит ли говорить, что идеализм не всегда одерживал победу над главными человеческими слабостями, а пристойность поведения — над природной необузданностью отрочества. Однако в целом достижения английской системы школьного образования поизвели на меня большое впечатление.
В школе «Даунс» были и собственные новшества: например, два типа оценок Одна из них ставилась греческими буквами и означала уровень нашего усвоения предметов; другая оценка ставилась красками и свидетельствовала о том, насколько прилежно мы изучали эти предметы. Нам казалось, что по сравнению с буквами эти яркие цветные оценки действительно стоили того, чтобы постараться их получить.
По средам после полудня было время наших хобби. Нам разрешалось самим выбирать занятия (с одобрения преподавателя), для которых были выделены квалифицированные руководители. В первый год моего пребывания в школе я изучал скульптуру; в следующем году—живопись. На третий год группа школьников проявила интерес к изучению астрономии — достаточный, чтобы получить одобрение. А мне, как выяснилось позже, не суждено было учиться в этой школе третий год.
Кроме скульптуры и рисования, я учился играть на пианино, а также пел в хоре. Хормейстером была пухлощекая, серьезная, однако добродушная леди. Взмахивая своей дирижерской палочкой, она обычно близоруко всматривалась в нас. С величайшей серьезностью она учила нас петь:
Бах и Гендель, как известно,
Давно в земле обрели свое место;
Оба родились в 1685,
Но что они еще живы — всем понятно.
