обязательными, я обычно лежал на краю поля и спокойно ждал, когда кто-нибудь крикнет: «Уолтерс, вставай! Мяч летит к тебе!»
Иногда шли «войны» между классами — веселые, без ожесточения. Один класс «брал на абордаж» другой, врываясь порой через окна, если их не успевали своевременно запереть. Бои в школе «Даунс», даже те, что возникали в гневе, как правило, лишь закаляли дух дружбы. Такого результата, к своему удивлению, я никогда не встречал позднее в школах Америки.
Однако в то время, когда мы весело дрались и соперничали в классных комнатах и на игровых площадках, в Европе разворачивался другой, более опасный конфликт. Неумолимое приближение Второй мировой войны омрачало дни нашего пребывания в школе и не покидало наши мысли. Мы сознавали, что многие из нас, возможно, будут участвовать в следующей войне и многие, вероятно, будут убиты.
Гордость англичанина велика. Один из мальчиков, прикрывающий лозунгами патриотизма свой дурной характер, крикнул мне однажды: «Грязный иностранец!» Я уже привык ко второй части этой роли и поэтому не чувствовал себя серьезно оскорбленным. «Если я грязный иностранец, —ответил я улыбаясь, — то ты, вероятно, грязный англичанин». Разъяренный мальчик бросился на меня. Но я оказался сильнее и поэтому сдерживал его, пока он не устал выкрикивать проклятья и не остыл. Позднее я рассказал об этом случае Рэнделу и одному или двум другим друзьям и был удручен глубиной их патриотических настроений. Сначала они добродушно смеялись, никому из них не нравился этот мальчик, и все они любили меня. Однако смех постепенно утихал, когда я дошел до того места, где сказал: «Может быть, ты грязный англичанин». Их симпатия вернулась ко мне, лишь когда я уверил, что это был вопрос о том, как давно этот мальчик мылся.
Премьер-министр Англии, сэр Нэвиль Чемберлен, приезжал в Германию в 1938 году и возвратился с обнадеживающим заявлением: «Наше время будет мирным». В прессе много писали о радостной новости, но я думаю, что люди не верили в это. Во всяком случае в школе все получили противогазы. По пути в Румынию с Роем Редгрейвом, сыном одного из друзей нашей семьи, мы громко пели английский национальный гимн на улицах Нюрнберга, чувствуя себя очень смелыми, хотя я не думаю, что гестапо было слишком напугано парой тощих английских школьников. Однако то, что делают дет, отражает настроение старших. По всей Европе распространялся дух вызова и неповиновения, и возникновение открытого конфликта было лишь делом времени.
Два года пребывания в Англии дали мне многое, за что я должен быть благодарен. Дружба, которую я нашел там, время, которое мы так весело проводили, — все это оставило счастливые воспоминания. Хотя обстоятельства не
позволили мне вернуться в Англию на третий, последний год учебы, однако на вторую половину этого года мистер Хойленд назначил меня старостой класса. Мои приобретения проявились не только в форме воспоминаний. Я получил также много стоящих уроков, особенно касающихся корректности или некорректности поведения в различных ситуациях. Такая наука обрамляет важный духовный принцип. Как подчеркивал позднее мой гуру, недостаточно руководствоваться высокими идеалами: человек должен также «учиться вести себя». Это значит, что он должен знать, как на его уровне правильно относиться к каждому проявлению действительности.
