Когда мы были маленькими, отец применял к нам строгую дисциплину, но его отношение к себе было истинно спартанским. Например, он никогда не ходил в театр и проводил свободное время, занимаясь духовными практиками и читая Бхагавад Гиту6. Остерегаясь роскоши, он мог носить одну пару обуви, пока она не приходила в негодность. Его сыновья приобрели автомобили, когда они стали более или менее распространены, но отец всегда ездил на работу на трамвае. Накопление денег ради власти было чуждо его природе. Однажды, после организации Калькуттского Городского Банка, он отказался от приобретения акций, которые могли принести ему дополнительную прибыль. В свободное время он просто хотел выполнять свой гражданский долг.
Через несколько лет после того, как отец ушел на пенсию, в железнодорожную компанию Бенгал-Нагпур Рэйлвэй приехал аудитор из Англии, чтобы проверить отчетность. Изумленный ревизор обнаружил, что отец ни разу не просил премий за сверхурочную работу.
— Он работал за троих! — сказал этот экономист. — Компания должна ему 125 000 ($41,250) рупий заслуженной компенсации.
Чиновники вручили отцу чек на указанную сумму. Он так мало думал об этих деньгах, что даже забыл упомянуть о них семье. Много лет спустя мой самый младший брат Бишну заметил большой депозит в выписке с банковского счета и спросил об этом отца.
— Зачем тревожиться о материальной выгоде? — ответил отец. — Тот, кто преследует цель достижения ровного состояния ума, не ликует от приобретения и не расстраивается из-за потери. Такой человек знает, что мы приходим в этот мир без гроша и покидаем его без единой рупии.
В самом начале своей совместной жизни мои родители стали учениками великого мастера Лахири Махасая из Бенареса. Этот контакт усилил присущий отцу аскетический темперамент. Однажды мать сделала моей самой старшей сестре Роме интересное признание: «Твой отец и я бываем близки только раз в год, для того, чтобы иметь детей».
Отец впервые познакомился с Лахири Махасая через Абинаша Бабу7, служащего Бенгал-Нагпур Рэйлвэй из Горакхпура. Абинаш услаждал мои юные уши многими захватывающими историями о различных индийских святых. И он неизменно заканчивал свой рассказ, отдавая честь высшему великолепию его гуру.
— Ты когда-нибудь слышал о необычных обстоятельствах, при которых твой отец стал учеником Лахири Махасая? — Абинаш задал этот интригующий вопрос безмятежным летним утром, когда мы вместе сидели у нас дома. С улыбкой предвкушения я отрицательно покачал головой.
— Много лет назад, до твоего рождения, я спросил своего начальника, твоего отца, могу ли я взять неделю отпуска для того, чтобы посетить своего гуру в Бенаресе. Твой отец высмеял мой план.
— Ты хочешь стать религиозным фанатиком? — ответил он. — Если хочешь продвигаться вперед, концентрируйся на своей работе в офисе.
Печально следуя в сторону дома по лесной дорожке в тот день, я увидел твоего отца, ехавшего в паланкине. Он отпустил своих слуг и экипаж и присоединился ко мне. Пытаясь утешить меня, он указал мне на преимущества стремления к мирскому успеху. Я равнодушно слушал его. Мое сердце повторяло: «Лахири Махасая! Я не могу жить, не видясь с вами!»
Наш путь привел нас к тихому полю, где лучи полуденного солнца все еще покрывали рябь высокой дикой травы. Мы в восхищении остановились. Здесь, на поле, лишь в нескольких ярдах от нас, неожиданно появилась фигура великого йога!8
— Бхагабати, ты слишком строг со своим подчиненным! — прозвенел в наших изумленных ушах его голос.
