На этот раз Мастер даже не ответил, а просто принял предписанную позицию. Немного подержав ее, он вновь молча опустил руки на колени.
Спустя несколько месяцев я рассказывал ему, что мне трудно успокаивать дыхание в медитации. «Дело в том, — ответил он, — что ты привык много говорить. Эта привычка продолжает оказывать свое воздействие». «Что ж, — добавил он утешительно, —ты был счастлив в этом».
«Молчание — алтарь Духа». По мере врастания в новый образ жизни я оценил значение этого афоризма.
Вскоре после нашего первого визита в Твенти-Найн-Палмз Бернард снова отвез туда нас с Норманном. Мастер разработал проект работы для нас двоих, возможно, с целью дать предлог оставаться возле него в то время, когда он сосредоточивается на своих произведениях. Он попросил нас построить ему маленький бассейн за домом, возле спальни. Это вовсе не означало, что лично ему особенно хотелось иметь бассейн, — когда строительство закончилось, Мастер никогда не пользовался им. Но это дало возможность Норманну и мне находиться с ним неотлучно на протяжении нескольких недель.
Вскоре мы уже трудились, копая в песке глубокую яму. Мастер, изредка отрываясь от своих записей, выходил и работал с нами минут по пятнадцать. Когда он делал это, я ощущал глубокое блаженство. Но мне никак не удавалось приспособиться к привычному для него молчанию. В один из теплых солнечных дней после обеда я заметил, что он тяжелее дышит от физического напряжения, и попытался вступить в разговор: «Жаркая работа, не правда ли?»
«Это хорошая работа». — Мастер бросил на меня суровый взгляд и затем молча продолжил копать.
Постепенно, вдохновленный его примером, я научился меньше говорить и больше прислушиваться к беззвучному шепоту Бога в своей душе.
Как-то ближе к вечеру мы сидели с Мастером на маленькой открытой террасе возле гостиной, где он диктовал свои труды. Помолчав несколько минут, Мастер задал мне неожиданный вопрос:
— Что не позволяет Земле оторваться от Солнца и улететь в космическое пространство?
Я удивился и, еще не знакомый с тем неявным способом, которым он обычно обучал нас, предположил, что он просто хочет получить информацию. «Гравитационное притяжение Солнца, сэр»,—объяснил я.
—Тогда что же не позволяет Земле упасть на Солнце?
—Это центробежная сила Земли, постоянно тянущая ее в сторону. Если бы солнечная гравитация не была такой сильной, мы бы вылетели в космическое пространство и вообще за пределы Солнечной системы.
Мастер многозначительно улыбнулся. Стояло ли за его словами нечто большее, чего я не смог осознать? Несколько месяцев спустя я вспомнил об этом разговоре и понял, что под Солнцем он метафорически подразумевал Бога, притягивающего все вещи обратно к Себе, а под Землей — человека, в своих желаниях и мелочных интересах сопротивляющегося притяжению божественной любви.
Однажды в жаркий полдень мы с Норманном закончили копать, разогнули спины и потягивались, благодарные за то, что наступило обеденное время. Работа доставляла нам удовольствие, но нельзя отрицать, что она все же была утомительной. Кроме того, мы проголодались. Мы посмотрели на зияющую у наших ног яму.
—Боже мой, какая яма! — воскликнул Норманн. Мы обозревали горы песка, которые при помощи тачки насыпали вокруг. Сам вид их, возвышавшихся немым свидетельством наших усилий, только увеличивал нашу усталость.
В этот момент в дверях появился Мастер.
— Эти насыпи выглядят не очень-то привлекательно, — отметил он. — Интересно, нельзя ли их выровнять? Не мог бы один из вас принести юн ту доску?
