Во время субботних медитаций я все глубже и глубже погружался во внутреннее спокойствие. ♦Еще одно крошечное усилие, — начал думать я, — и я войду в полное сверхсознание». Одним субботним утром я пришел в свою пещеру с твердым решением не прекращать медитацию, пока эта цель не будет достигнута. В течение девяти часов я сидел, напрягая всю силу воли, которую только мог мобилизовать. В конце концов, истощенный, я был вынужден признать поражение. Если бы я не допустил преждевременного истощения, мне
удалось бы избежать разочарования, сохранить достаточно уверенности и продолжать попытки в последующие субботы. Но хотя я и продолжал медитировать регулярно, прошло много месяцев, прежде чем я смог вновь предпринимать серьезные усилия. Более того, моя одержимость дремотой началась именно с этой неудачи.
И все же были достижения: даже тогда порой возникала глубокая радость в моменты внутреннего спокойствия, всевозрастающая преданность, блаженные внутренние звуки — особенно один, напоминающий шум ветра в деревьях Мастер настоятельно советовал нам не рассказывать о своих переживаниях в медитации, и я стараюсь хранить самые драгоценные из них в глубине сердца.
Я усердно работал над развитием преданности, чтобы ежедневными песнопениями и молитвами снискать милость интенсивной любви к Богу. Однажды Мастер ласково улыбнулся мне: «Продолжай работать над преданностью, — сказал он. — Увидишь, насколько суха жизнь, в которой полагаются на интеллект».
Его помощь была доступна каждому, кто мысленно призывал его в медитации. Здесь он был проводником, тонко воодушевляющим нас, в зависимости от уровня восприятия каждого, на совершение правильных духовных усилий. Порой, встречая нас в течение дня, он давал наставления в некоторых вопросах, связанных с медитацией. Он наблюдал за нами во всем. Меня никогда не переставало изумлять, как, присматривая за таким значительным количеством учеников, он мог настолько совершенно осознавать каждую из наших проблем.
«Я ежедневно прохожу через ваши души. Увидев, что необходимо что-то исправить, я говорю об этом. Иначе я не говорю ничего». В другой раз он сказал: «Я прожил жизни каждого из вас. Много раз, ночью, я настолько глубоко входил в человека, что, просыпаясь утром, думал, что я и есть этот человек! Если он полон упадочных настроений и желаний — это переживание может быть ужасным».
Госпожа Мишель Эванс, та дама, которой я в Сан-Диего давал посвящение в крийя-йогу, рассказывала мне: «Я имела привычку выпивать—не слишком, а как большинство людей — знаете, чтобы поддержать компанию. Когда я встретилась с Мастером, он велел мне отказаться от этого. На некоторое время я совсем перестала употреблять спиртное, но затем подумала: «Наверняка ведь пиво не в счет, разве нет? И вино тоже! Я думаю, их нельзя поставить в один ряд с виски и бренди, ведь так?» Я вновь начала периодически употреблять эта два напитка; это позволяло мне не пускаться в длинные объяснения, когда мы принимали гостей.
На следующей нашей встрече с Мастером в Сан-Диего он посмотрел на меня каким-то пронизывающим взором и сказал: «Я имел в виду все алкогольные
напитки!» Ну, скажу я вам! С тех пор — что мне оставалось делать? Каждый раз, когда я срывалась, он знал об этом!»
Когда Жан Сэвидж, мальчик девяти лет, приехавший в Маунт-Вашингтон вместе с мамой, однажды медитировал с Даниэлем Буном, ему явился в видении Иисус Христос. Трепеща от восторга, он потом рассказал об этом Буну.
