Я считаю, с духовной точки зрения, эту книгу высшим вкладом, сделанным мной за свою жизнь. Я вижу, внимательно изучая эту великое произведение еще раз, в позднем периоде моей жизни, что мой Гуру взял каждую возможную ситуацию, в которой искренний искатель Бога может оказаться, и показал ему духовный — наилучший из возможных подходов, к ее решению. «Шепоты…» это, по определению, настольная книга духовного искателя. Я чувствую глубокое благословение, в возможности работать над этой книгой и представить это великое писание для публики в новой форме.
Потому что мне пришлось выразить в ней в заново некоторые из вдохновений Мастера, его высоко парящие образы и его поистине приливную волну (как это кажется большинству людей) почти переполняющего блаженства. Что я сделал – без малейшего изменения в каждом замысле — придал им выражение в более сжатой поэтической форме. Мастер сам говорил мне поработать с его текстами для редактирования, и я сделал это с несколькими другими его работами: его комментариями Бхагавад Гиты («Сущность Бхагавад Гиты»); его объяснениями «Рубаят» Омар Хайама; его первой книгой, «Наука Религии», (переименована в «Бог для каждого»); и, своими словами, но базируясь на его устных и письменных комментариях, «Откровения Христа, провозглашенные Парамханса Йоганандой».
По мнению автора, эта книга, «Шепоты вечности», является одной из его основных литературных произведений. Как он сам написал в поэме:
Когда я стану лишь сном,
Читайте мои Шепоты Вечности;
Через них я вечно буду говорить с вами.
Я был с ним в его ретрите в Твэнти-Найн Палмс, в Калифорнии, весной 1950. Это было важное время для моего духовного роста, и для моей жизни в качестве ученика. Мастер завершил диктовку своих комментариев к Бхагавад Гите, и попросил меня помочь с редактированием. Мы обсуждали, почему должна быть потребность в том, чтобы кто-то касался его текстов редакторской ручкой. Мне казалось, что он, пребывая в сверхсознании в момент написания, что действительно было так, и без усилий (и это тоже казалось именно так), также напишет все правильно грамматически и в безупречном стиле. Оказалось, что в этом моем, последнем предположении, я был слишком оптимистичен.
Сверхсознательное восприятие, как я понял, не устраняет необходимости в логическом мышлении, также, как поток энергии, не устраняет необходимости в материальных механизмах. Энергия может зарядить эти механизмы, но не может обойти их.
Мой гуру видел, что для меня будет важно ухватить это различие, поэтому он сказал, что хотел бы, чтобы я отредактировал его записи. Он высказал это желание особенно ясно, потому, что я, из робости, показал свою нерешительность принять то, что я считал ответственностью, запредельной для меня (мне было тогда каких-то двадцать три года).
В процессе нескольких дискуссий на эти темы, мой Гуру сказал мне: «Я сам отредактировал одну из своих книг: Шепоты Вечности». Эта книга – по крайней мере ничуть не меньше, чем «Автобиография Йога», над которой он работал тщательно вместе с ее редактором – звучит его глубокими духовными вибрациями. Но, по мере прочтения текста, я понял, что его редакция была не окончательной. Я думаю сейчас, что он, наверное, ссылался на небольшие изменения, которые появились в издании 1949 года, по сравнению с изданием 1929 года. Взвешивая все факты, я могу лишь предположить, что кропотливая работа по добросовестному редактированию требовала уровня точности, который был почти враждебным его естественному интуитивному потоку. Вдохновение, которое он выражал, особенно в этой книге, можно описать почти как затапливающий поток лавы – настолько, что я обнаружил, что мне приходилось очень точно концентрироваться над каждым словом, чтобы не упустить ни единого тонкого нюанса его мысли. Потому, что образы сыпались, как маленькие раковины, выбрасываемые на берег великой океанской волной.
Лаури Пратт, с которой он работал над редакцией его автобиографии, обладала выдающимися способностями для этой работы, глубокой сонастроенностью с его сознанием и глубокой преданностью ему. Я должен признаться, однако, что я чувствовал, и сейчас чувствую, что ей не хватало поэтического восприятия. Ее попытки в поэзии, которые мне случайно довелось прочесть, казались мне резкими и почти догматичными. В них не было ничего от Шекспира, Китса, или Теннисона. Иногда ее редакция была такой, что казалось, она решила, что сами мысли нашего Гуру требовали коррекции.
Я приведу здесь пример того, что я имею в виду, взятый из Автобиографии Йога. Это то, что наш Гуру оставил в силе, и действительно, очень уместно в том контексте. Это стих из Омар Хайама, с последующей ее редакцией пересказа Мастера:
О, ты, не знающая убыли, Восторга моего Луна,
Луна небес взбирается опять;
Как часто после будет восходить она,
Сквозь тот же Сад глядеть, меня искать – напрасно!
Комментарий в ее редакции следующий: «Луна Восторга – это Бог, вечная Полярная Звезда, никогда не стареющая. «Луна Небес» — это внешний космос, подчиняющийся закону периодического возврата. Его цепи были растворены* навеки Персидским провидцем в его самореализации. «Как часто после будет восходить она… меня искать – напрасно!» Какое разочарование ужасного универсума в поиске абсолютного пробела!»
Лаури Пратт (Тара) написала, как она говорила и думала.
Я, в моей книге комментариев Йогананды, отредактировал строки этого пересказа следующим образом:
«О, Луна Божественной Радости, неизменная всегда во внутреннем небе, луна ночи восходит снова»
* «Разорваны» подошло бы здесь больше
«Как часто потом в этом же земном саду – ограничивая безмерность моего духа – будет она искать меня, но обнаружит, что меня уж нет. Потому, что да! Имя моего истинного состояния теперь – Вездесущность».
Наш Гуру, видимо, разделял некоторые мои ощущения по поводу отсутствия у Лауры поэтического чувства, поскольку я присутствовал однажды, когда, обсуждая его поэму «Бог! Бог! Бог», с небольшой группой учеников, он посетовал, «Она продолжает изменять эту строчку «Я утоплю их шумы» на «Я утоплю их ропот». Каждый раз, когда я меняю ее обратно, она вставляет слово «ропот» снова. (На страницах этой книги поэма содержит слово «шумы»).
Лаура сама сказала мне, через несколько лет, после его ухода: «Я как-то спросила Мастера, могу ли я отредактировать Шепоты, и он ответил: «О, ты бы хотела?». Тогда, в то время, это было все, чем она собиралась поделиться, относительно полномочий, которые он ей, возможно, дал. Факт, что он мог сказать даже так много, однако, указывает, по моему мнению, на то, что он понимал, что книга нуждается в редакции.
Когда отредактированная ею версия была издана книгой в 1958 году, она осмелилась вставить туда письмо, подразумеваемое от Йогананды, с благодарностью ей за редактирование этой книги. Что я могу сказать? Он оставил свое тело в 1952 году. Лаура даже не начала свою редакторскую работу, пока не прошло несколько лет. Это правда, что она получала много критики в то время за изменения, которые она сделала после его ухода, в Автобиографии Йога; для нее это было очень чувствительно. Писал ли Йогананда то письмо? Нет.
Я должен сказать правду. Мне никогда не нравилось, что она делала с Шепотами, и одна из причин этого, что они после этого не звучали в его стиле.
Это издание, поэтому, базируется на оригинальной версии Шепотов Вечности, и оно очень близко к оригиналу, насколько я мог добросовестно это сделать. (Читатель может сравнить его с изданием 1949 года; оно доступно в магазинах). Хотя я тоже отредактировал Шепоты, я не нашел трудным следовать потоку благословенного изобилия, поскольку это был аспект его природы, который я абсолютно любил. Как я отмечал ранее, я постарался сделать лучшее на этих страницах, чтобы не изменить ни единого образа или идеи.
Да, я набрел на несколько мест, где он, из явного изобилия, смешал метафоры, или запутался в сложных последовательностях слов, которые кричали, требуя аккуратной редакции. Однако, я нахожу эти вещи незначительными. Книга сама, по моему мнению, и по мнению многих других, просто удивительное излияние любви и преданности, которое вряд ли не сумеет сделать революционные изменения в жизни каждого, кто читает ее, и вдохновит его воскликнуть: «Так вот, что такое жизнь!»
Свами Криянанда
